Современная французская новелла - Страница 2

В 70-е годы подобные попытки находят все меньше сторонников и защитников. Объясняя своеобразие литературы минувшего десятилетия, критика отмечала «стремление писателей к правдивости, стремление вернуться к чувствам, краскам, стремление разделить с читателем его чувства и мысли». Однако одновременно высказывались и опасения — как бы пристальный интерес к повседневности не обернулся новым натурализмом, а описание деталей обыденной жизни не превратилось в самоцель. И хотя опасность такого превращения, как показывает опыт современного развития литературы, не исключена, хочется отметить, что авторы большинства из представленных в нашей книге новелл стремятся выявить и показать в человеке те качества, которые помогают ему выстоять под напором неумолимой повседневности, — показать человечность человека.

Мир, открывающийся в новеллах Ф. Саган (род. в 1935 г.), мало отличается от того, который она с любовью и мастерством изображала в своих романах. Это мир преуспевающих дельцов и скучающих аристократов, мир благополучия и процветания, где все, кажется, так добротно и прочно, — все, кроме отношений между людьми. Писательница словно задалась целью показать, насколько иллюзорны эти благополучие и прочность — в жизни человека неизбежно наступает момент, когда он вдруг, иногда по совершенно незначительному поводу, останавливает привычный ритм жизни, смотрит на себя со стороны и, трезво и объективно оценивая самого себя, совершает, казалось бы, совершенно неожиданные поступки. Поступки, свидетельствующие о том, что не все человеческое умерло в его душе. Момент психологического перелома показан автором так, будто он пользуется методом замедленной съемки, позволяющим наблюдать движение во всех его составляющих моментах.

В новелле «Пруд одиночества», не вошедшей в книгу, этот прием выступает в наиболее обнаженном виде. Ее героиня, которая возвращается в Париж, проведя «очаровательный уикенд у очаровательных друзей вместе со своим очаровательным возлюбленным», вдруг испытывает необъяснимую потребность выйти из своего «фиата» и пешком пройтись по осеннему лесу. Ощущение полной удовлетворенности собственной жизнью, душевного равновесия и покоя вдруг нарушается криком ворона, разорвавшим тишину. И она внезапно ощутила, что «в ней жила какая-то иная женщина, которую она не знала, по крайней мере совсем не знала до сих пор». И этой женщине захотелось остаться в лесу, на берегу таинственного пруда, остаться, быть может, навсегда.

Конечно, этого не случилось: она «встала и покинула дерево, пруд, листья и жизнь. Она вернулась в Париж, на его диваны, в его бары, ко всему, что зовется существованием».

Здесь автор прямо и непосредственно обращается к читателю и называет вещи своими именами, в других новеллах Ф. Саган делает это менее заметно, с помощью легкой, но всегда ощутимой иронии.

Проблема выбора между жизнью и существованием встает перед героями Саган почти всегда, хотя они далеко не всегда делают этот выбор. «Разрыв по-римски» — тонкий психологический этюд, в котором Саган, тщательно подбирая детали, показывает, как меняется настроение, психология, а затем и отношение к миру ее героя. Блестящий римский архитектор намерен порвать со своей возлюбленной и заранее набрасывает план будущей драматической сцены. Но вдруг Луиджи задается вопросом, почему он решил сделать это, что он знает о женщине, которая была рядом с ним в течение двух лет, и каковы на самом деле люди его круга, которых он считает своими друзьями. Примечательны образы, возникающие в новелле, — друзья Луиджи, светское общество, без которого он не мыслил себя, вдруг представляется ему стаей шакалов и стервятников, притаившихся в ожидании добычи, писательница сравнивает их с толпой зрителей, собравшихся на корриду, которые, затаив дыхание, ждут кровопролития. Единственный человек среди этой стаи хищников, жаждущих развлекаться любой ценой, — сдержанная, молчаливая Инга, раньше казавшаяся Луиджи всего лишь безупречно красивым манекеном. Во взгляде, который бросает ему эта женщина, столько неподдельного, искреннего чувства, что одного этого взгляда достаточно, чтобы жизнь Луиджи обрела новый смысл.

С наибольшей остротой вопрос о подлинном и мнимом поставлен в новелле «Смерть в эспадрильях». Уже с первых строк мы ощущаем ироническую усмешку Саган, рассказывающей о том, насколько безупречен ее герой. Впрочем, сам Люк Хаммер нисколько не сомневается в том, что он — живое воплощение уравновешенности, спокойствия и уверенности в себе. Но оказывается, что эта стабильность и благополучие очень непрочны и этому человеку, как и другим персонажам сагановских новелл, достаточно лишь пустяка, чтобы выйти из состояния самоуспокоенности. Люк с благодарностью думает о жене, которая заботится о его внешности: «…благодаря ей у него и волосы не слишком длинные, и ногти не слишком короткие, все было безупречно. Вот только мысли у него, возможно, чуточку куцые? И эта фраза пронзила его». Мысль о собственной никчемности проникает в его душу как яд и отравляет ее. Хорошо отлаженный механизм, которым была до этого его жизнь, внезапно дает осечку, как только Люк, цветущий сорокалетний мужчина, задается вопросом, что он, собственно, такое. И, осознав пустоту своего существования, он делает трагический выбор — выбирает не жизнь, как Луиджи, а смерть.

Безусловно, степень проникновения Франсуазы Саган в психологию современного человека не везде одинакова, круг нравственных проблем, затрагиваемых писательницей, не слишком широк, но в изящных и ироничных ее новеллах звучит живая нота интереса к человеческой личности, уверенность в том, что надо лишь приглядеться к каждому из окружающих нас людей внимательнее и тогда за банальной внешностью откроется что-то живое и неповторимое.