Современная французская новелла - Страница 81

Он бы, наверное, так и поступил, если бы не заметил, что уже не один: на арену вышел еще один артист. На противоположной стороне долины возник, словно вырос из-под земли, какой-то человек, который двигался ему навстречу. Бежать было поздно. Тот находился еще далеко, но уже наверняка заметил его. Малейшее подозрительное движение с его стороны, даже просто минутная остановка могли вызвать расспросы и, конечно же, сплетни, пересуды. В таком пустынном месте единственный шанс не привлечь к себе внимания — смело держаться на виду, он понял это сразу. И продолжал идти вперед, стараясь шагать по возможности ровно.

Однако это было выше его сил — его била дрожь. Пот холодными струйками стекал по спине. Руки внезапно окоченели. Человек шел медленно, и это сближение, казалось, будет длиться вечно. Что делать? Он сунул руки в карманы, и походка стала неуклюжей. Трижды он споткнулся, зацепившись за траву. Тишина сделалась гнетущей, небо как будто нависло еще ниже. Он заметил, что его дыхание превращается в пар и облачком повисает в неподвижном воздухе, обдавая холодом его лицо и уши. Каждый шаг стоил ему неимоверных усилий. Однако он продолжал идти вперед, не сводя глаз с человека, чей ответный взгляд сам так боялся встретить.

Когда между ними осталось не более ста шагов, он стал различать черты незнакомца. Это был один из тех горцев с обветренным лицом, чей возраст определить невозможно. Глаза его поблескивали из-под берета. Горец заранее улыбался, радуясь встрече, и, вероятно, намеревался окликнуть его, заговорить о погоде, которая начинала портиться, о том, какая была в этом году прекрасная осень и какая суровая ожидается зима. К тому же он наверняка не упустит случая порасспросить его, захочет узнать, откуда он прибыл. Затем пожелает ему приятной прогулки, посоветует посетить то или иное место…

Нет, это невыносимо! Мсье В. не ответил на этот доброжелательный, приветливый взгляд. Он опустил голову и принялся внимательно рассматривать камни на дороге. Ему было странно глядеть, как его собственные ноги ступают по тропе. Тем временем расстояние еще сократилось, и шаги раздавались уже совсем рядом. Он услышал, как они замедлились и, наконец, смолкли. Сердце его бешено колотилось. Его собственные ноги продолжали шагать. То один, то другой ботинок попадал в поле его зрения. Он видел только свои ноги, которые упрямо шли вперед, — больше ничего. Но нет! Он вдруг увидел два чужих ботинка, стоящих на обочине. Он затаил дыхание и приготовился к худшему, в страхе ожидая жеста или окрика, которые остановят его. Но продолжал идти. Он видел, как его ботинки приближаются к тем, другим, вот они поравнялись с ними… Ох, он едва держался на ногах! И от любого пустяка мог сейчас потерять самообладание… Еще один шаг. Еще… Ноги продолжали шагать, и вот его плотно прижатый к телу локоть уже скрыл от его взора ботинки незнакомца. Ничего не произошло. Он сделал еще шагов двадцать и услышал, как покатился камешек: горец пошел дальше. Он снова вздохнул свободно.

Оглянулся он лишь спустя некоторое время. Незнакомец был уже далеко, размеренным шагом он уходил прочь. И в этот момент повалил снег. Он улыбался, счастливый, что вышел из трудного положения, остался на арене победителем. Удалявшийся человек уже не казался ему врагом. Нет, решительно, местные жители совершенно не похожи на его городских соседей. Эти скромны и уважают покой других. Он пожалел, что опустил глаза. Напрасно он не разглядел получше лицо этого человека, чей силуэт таял сейчас вдали, среди мириадов звезд, рассыпавшихся белой пылью. Если пойти быстро, то можно при желании нагнать его, но он не собирался этого делать: такие вещи не приняты между воспитанными людьми.

Шел снег. Ему приходилось то и дело стряхивать его с плеч. Самое разумное было бы сейчас вернуться в гостиницу, но ему не хотелось, чтобы горец подумал, будто он нарочно пропустил его вперед, чтобы выследить. Поэтому он продолжал свой путь и вскоре приблизился к противоположному краю долины. Здесь она кончалась. Ручей водопадом срывался с высоких скал. Тропинка становилась все круче и теперь карабкалась между камней и деревьев. Ему попалась на глаза табличка, сообщавшая, что здесь начинается охотничий заповедник. Не колеблясь, он начал подъем.

Краски исчезли, все вокруг стало серовато-белым. И только контуры ближайших елей чернели на этом фоне. Очертания ландшафта смягчились. Он шел долго, чутьем угадывая дорогу, ибо разглядеть ее уже не мог. Ему не было холодно. Дыхание его выровнялось, и усталое сердце постукивало не слишком часто, без перебоев. Он был совершенно уверен, что никого больше не встретит, и потому наслаждался прогулкой вдвойне. Он поднимался, не оглядываясь, широким размеренным шагом, прислушиваясь к рокоту водопада, который разбивался о камни где-то внизу, то слева, то справа, в зависимости от изгибов тропы. Несколько раз он ртом ловил на лету снег. Холодок на языке доставлял ему какое-то детское удовольствие.

Склон был теперь уже не так крут, и деревья поредели. Снег повалил гуще, крупными хлопьями. Они слепили его, и он не мог как следует открыть глаза. Внезапно нога его провалилась в снег. Перед ним была стена. Ветер уже успел намести тут небольшой сугроб. Дверь заброшенной овчарни была распахнута настежь. Он вошел, и в нос ему ударил отвратительный запах сухого навоза.

Он решил, что пора спускаться — надо возвращаться в гостиницу, а потом и домой. Ему больше нечего было делать в горах, он чувствовал, что выздоровел. Завтра он сядет в поезд.

Постояв несколько минут на месте, он понял, что устал. Он присел на толстый чурбан, валявшийся возле его ног. Сейчас отдохнет немного и тронется в обратный путь. Отряхивая снег, он с удивлением обнаружил, что одежда на нем сырая. Волосы тоже оказались влажными. Как же он не догадался надеть что-нибудь на голову, выходя из гостиницы? Он достал из кармина платок, вытер лицо и шею. Платок мгновение промок насквозь. Он не стал класть его в карман и бросил на кучу навоза. В полумраке забелело пятно. Он вздрогнул. Не от холода, а от мимолетной тревоги. В открытую дверь он видел, что снег падает все так же густо. Он едва различал елку в тридцати шагах от овчарни. Пожалуй, не стоит засиживаться здесь. Он поднялся и вышел.